8 (8422) 73-73-01
logo

Юрий Льноградский: «Наша основная идея очень грубая: мы берем очень разную музыку и показываем, что она существует»

Юрий Льноградский: «Наша основная идея очень грубая: мы берем очень разную музыку и показываем, что она существует» В День молодежи России, 27 июня, впервые в Ульяновске прошел пятичасовой концерт Международного музыкального гастролирующего фестиваля «МузЭнергоТур», который, по отзывам ульяновцев, подарил им незабываемые эмоции и заряд хорошего настроения на все лето. Нам удалось поговорить с продюсером «МузЭнергоТура» Юрием Льноградским и выяснить, почему у «МузЭнергоТура» не может быть «типичного слушателя» и чем ему запомнилось выступление в маленьком городке Барабинске.

- Как появилась идея проведения такого фестиваля?

- Идея родилась несколько лет назад, после того, как я в очередной раз попал на очень мне симпатичный фестиваль в Туве «Устуу-Хурээ». Это фестиваль, который местная тувинская интеллигенция делает с совершенно полным игнорированием всех реалий современной жизни, и смысл там очень простой: был очень древний и почитаемый буддийский храм, который в 1937 взорвали большевики. И тогда они решили проводить фестиваль честной тувинской музыки и на этом фестивале собирать деньги на восстановление храма. Весь мир над ними смеялся, но они пригласили очень серьезных звезд, сделали совершенно потрясающие вещи именно для своих людей, для своего народа: это был бесплатный фестиваль под открытым небом без рекламы. Туда приезжали люди на лошадях за 100 км, ставили юрты, слушали действительно радикальный американский джаз и т.д. Подобного в мире не существует нигде. И меня это проняло настолько, что я впервые в жизни как-то надломился в плане отношения к другим людям. Я впервые увидел кого-то, кого я мог бы назвать своими учителями в деле организации. В то же самое время я понимал, что они делают уникальную вещь с точки зрения организации, но совершенно не в состоянии пользоваться пока типовыми процедурами: работой с посольствами, культурными фондами, грамотной подготовкой бюджета, спонсорскими историями и так далее. 

Мне совершенно искренне на первой стадии захотелось им помочь, и мои наработки в реализации концертов вокруг Москвы, в Самаре, откуда я родом, применить туда. Мы стали все просчитывать, и очень быстро поняли, что ни с какой культурной помощью, даже самолетами и поездами, возить иностранцев в Туву не получится, и надо искать какой-то дешевый экономически вариант. Естественно, это автотранспорт. Если это автотранспорт, то это длинное путешествие, это необходимость где-то останавливаться. Раз мы останавливаемся, то почему бы не сыграть концерт. Слово за слово, и стоило один раз забросить несколько моих протеже, чтобы всех проняло этой идеей, как у нас получился самоценный заезд на 30 дней. Формально мы ехали в Туву, но за предыдущие 29 дней жизнь перевернулась у всех в буквальном смысле слова. Бразильский скрипач, кроме шуток, увез жену из Красноярска. 

Как только стало понятно, что эта формула работает сама по себе, то мы решили продолжить идею тура в гораздо больших масштабах. В 2014 году тувинский фестиваль уже не проводился, потому что храм построили и организаторы сделали паузу, и мы поехали в Улан-Удэ. В этом году я сказал ребятам: «Если мы не боимся ничего, давайте махнем во Владивосток». Мне сказали: «Юра, ты больной». А я ответил: «Ну да. А жизнь одна». Поэтому мы едем во Владивосток.
5d955440982407cc383c2f8c17b09936.JPG
- В самом начале концерта вы предупредили, что «МузЭнергоТур» – это не джазовый фестиваль, что он разножанровый. Почему Вы решили объединить в одном концерте артистов разных музыкальных направлений?

- На самом деле, есть два ключевых определяющих момента для отбора музыкантов на фестиваль. Во-первых, это должна быть музыка импровизационная, иначе человек, играющий подряд 40-50 концертов, элементарно надоест организаторам, не то, что самому себе. Но надо понимать, что импровизационная музыка – это не только джаз. Иное мнение – прямолинейный стереотип. Мне достаточно своей идиоматической импровизации в прогрессивном роке, в камерной музыке, фольклоре – где угодно. Я уже не говорю об абстрактном внестилистическом авангарде. 

Во-вторых, музыка должна быть, как я называю, честной. Предполагается, что люди, которых мы зовем, не должны рассматривать это путешествие как стандартное средство зарабатывания денег. Понятно, что я не хочу давать людям зарабатывать деньги там, где я гарантированно теряю. Это неправильно, они там, в Европе, и так хорошо живут. Если же они играют что-то стандартное, музыку, которую не они сами придумали, то, как минимум, это должно быть делом всей их жизни. Поэтому мы никогда не зовем каких-нибудь студентов, которые учатся исполнять классический джаз, какими бы они ни были хорошими. Но если эти студенты играют свою собственную авторскую музыку, как сегодняшние датчане, тогда мы их берем и совершенно не смотрим на то, какой у них статусный уровень. 

Отсюда и появился этот спектр. Стало понятно, что надо замешивать воедино действительно всё, и зрителя надо, в хорошем смысле, бить наотмашь музыкой, чтобы человек, который приходил послушать традиционный джаз, узнавал, что существует еще авангард и прог-рок. Чтобы человек, который, говоря прямым текстом, пришел посмотреть на живого швейцарца, неожиданно понимал, что этот швейцарец играет музыку, о которой он вообще не имеет никакого понятия. Чтобы это все соединялось воедино, и чтобы слушателя в зависимости от того, что он из себя представляет, цепляло это действо: географией, стилистикой, возрастом, качественным уровнем, самобытностью и др. Поэтому я никакой проблемы не вижу в том, что умудренные сединами музыковеды разбирают во время выступлений какие-то конкретные влияния очень сложной и комплексной музыки, а молодые девчонки млеют от того, что приехали датские парни. Это совершенно нормально, и мы все как-то сумели объединить всех этих людей. Вот и вся идея.

- То есть, такого понятия, как «типичный слушатель «МузЭнергоТура», быть не может, так как это слишком разношерстная публика?

- Да, его в принципе не может быть, это моя принципиальная позиция. Я никогда ни для какого слушателя стандарта не выставляю и считаю, что любой организатор, который это делает, категорически не прав. Что бы ни говорили все народные артисты, что бы ни говорили все филармонические деятели, как только ты начинаешь мыслить в терминах, что эта программа предполагает определенный уровень подготовки или социальный срез, ты выводишь искусство в область какого-то «проектного проектирования». То есть, ты соотносишь результаты своего концерта со своими ожиданиями. Ты считаешь, что в филармонию должны прийти женщины, у которых правильно оформлен бюст в вечернем платье, что все должны отключить телефоны, что билет должен стоить 1500 рублей, потому что искусство стоит денег и т.д. И если к тебе приходит не 700 человек, а 650, ты говоришь себе, что плохо поработал. Почему, собственно, это плохо? Кто сказал, что не может прийти 620 или 1 человек? Может прийти пьяный человек, который искренне получит удовольствие от Оливье Мессиана. Кто, собственно, имеет право определять, соответствует это ожиданиям или нет? 

В этом смысле мы предельно демократичны, и я совершенно искренне считаю, что музыку любого уровня сложности в состоянии оценивать и воспринимать абсолютно любой слушатель. Единственное, чего я не терплю, это когда зритель не понимает, что он слушает, когда он, условно, пьян настолько, что лезет на сцену заказывать «Мурку». Если же этот человек, грубо говоря, необразованный, бедный, который в принципе не понимает, что такое импровизация, и хочет слушать попсу фонограммную, то это не проблема. Он имеет право приходить, говорить, что ему это не нравится. Мы скажем ему «спасибо», что он попробовал в это «въехать». 
5979c2a7feaafac4f208bd7721c6a69b.JPG
- Тур существует уже два года. Было ли такое выступление, которое Вы не можете забыть или чаще всего вспоминается? 

- Было, конечно. У нас на данный момент суммарно получается около 80 выступлений, и получилось так, что оба концерта в Красноярске были совершенно выдающимися. Там прекрасные организаторы, которые раньше имели отношение к красноярской филармонии, но сейчас оттуда ушли и везут нас в больший зал, там сходятся наиболее специфические звезды. Это, обычно, самый конец тура, у музыкантов щемящее ощущение, что сказка заканчивается. 

Был прекрасный концерт в Кемерово в 2013 году, где организаторы были так же абсолютно свободны от стереотипов и сказали нам открытым текстом: мы делаем, что хотим, и нас никто не будет двигать со сцены. Поэтому зальный концерт длился 8 часов. Естественно, к концу большая часть аудитории уже ушла, потому что больше не могла, но все равно чувствовалось, что те, кто остаются, в той самой струе. Это то, ради чего господа музыканты и живут. 

Были, наверняка, и другие концерты, которые я сейчас вряд ли вспомню, обычно это были сольные выступления конкретных музыкантов, чем концерта в целом. 

- А были ли за почти 80 выступлений необычные реакции зрителей, которые Вам так же запомнились?

- Реакция была, конечно, всех мыслимых оттенков. Был действительно исторический случай, когда человек в Тюменской филармонии подошел уже после первого отделения и спросил, может ли он судиться с нами за то, что ему продали билет на «МузЭнергоТур» как на джаз. То есть, было, в том числе, и откровенное отрицание, я этого совершенно не скрываю и не стесняюсь. 

Был очень любопытный момент в городе Барабинске Новосибирской области. Там был какой-то очень безобразный по организации концерт, на который почти никто не пришел, может, 20 человек слушателей на 500 мест в ДК. Но в то же время было понятно, что из этих 20 есть люди, для которых открылась принципиально новая Вселенная, от них шла такая энергия из зала, что музыканты как-то завелись, и концерт длился 3,5 часа, было попробовано много новых форм. В финале на сцену поднялся парнишка в рабочей спецовке ржд (у меня где-то фотографии остались), простой рабочий парень, чуть ли не в масле весь вымазанный, и он сказал, что шел по улице, его знакомая кассирша буквально силой затянула в зал. Несмотря на то, что он вообще не любит музыку, в тот день был лучший вечер в его жизни. В такие моменты я понимаю, что музыка цепляет так, как нужно.

Другое дело, что для себя я довольно часто испытываю нечто подобное. Я слушаю выступления и понимаю, насколько господа музыканты от концерта к концерту меняют то, что делают. У меня, на самом деле, очень часто наворачивается скупая мужская слеза, и уже даже в этом туре она была два или три раза, особенно когда наши старшие мужики раскручивали молодых парней на какие-то принципиально новые решения. Они все выходили несколько обалдевшие со сцены, и чувствовалась, что искра какая-то бежит. 
823ed51067990dba229ac795d3b5bcd1.JPG
- А поменялся ли содержательно сам фестиваль за эти два года? Или концепция осталась той же, что и в начале?

- Здесь нет как таковой концепции. Я не очень люблю какие-то чересчур вычурные идеи, поэтому наша основная идея очень грубая: мы берем очень разную музыку и показываем, что она существует. Мы это ничему не противопоставляем и не говорим: «Мы принесли вам высокое искусство, и именно оно хорошо, а Пугачеву вашу не слушайте». Ни в коем случае. Мы абсолютно уважаем то, что слушатель может уйти недовольным, что он может посчитать это не более интересным, чем его любимая музыка. И ключевой момент, о котором я не перестаю говорить, особенно на билетном концерте, – не надо никогда рассматривать концерт как попытку получить за свое время и деньги гарантированное удовольствие. Это ведет к тому, что начинаешь соотносить затраченные время и деньги с результатом. Если ты, условно, заплатил 100 рублей, чтобы послушать прекрасную певицу, поющую стандартный джаз, то в первый раз ты получаешь удовольствие, а второй раз начинаешь говорить, что за те же 100 рублей в прошлый раз женщина была более прелестной, или акустика была интереснее. Появляются какие-то микросравнения, которые к реальной культуре отношения не имеют. Это как в семейной жизни: нельзя сравнивать любимую женщину сегодня с любимой женщиной вчера, потому что всегда найдется какое-то отличие, и оно всегда будет проблемное. Нужно относится к концерту как к информации, которую ты получаешь за свои деньги. Соответственно, если ты узнал что-то и тебе стало хорошо, то мы за тебя рады. Если хорошо не стало, то, в следующий раз ты на это не пойдешь и не заплатишь свои деньги, имея реальную причину. 

- Как обычно проходит передвижение автобуса по российским дорогам?

- Ничего особо страшного нет. Есть, конечно, проблемные участки, но на это мало кто обращает внимание со второго-третьего дня, потому что люди начинают понимать, насколько мы открываем им принципиально новые возможности в плане концертов. Это, во-первых, постоянный творческий вызов самим музыкантам. У себя они привыкли играть для совершенно другой аудитории и в абсолютно других условиях, в чем-то даже тепличных, потому что на Западе есть хорошо оборудованные клубы с нормальной акустикой, где музыкантам элементарно не приходится заботиться о том, чтобы донести свою музыку до человека. 

Во-вторых, это специфика аудитории. У себя музыканты привыкли играть либо для людей, которые пришли посидеть и выпить, либо для серьезных взрослых мужиков, которые понимают, что они слушают. Здесь они не перестают повторять один за другим, независимо приходя к этому мнению, что в «отсталой России», где, казалось бы, мертвые с косами стоят, большая часть аудитории «МузЭнергоТура» – длинноногие девушки, которые пребывают в бешеном восторге от происходящего на сцене. Это напоминает им какие-то 1960-е, где было то самое корневое взаимоотношение между музыкантом и слушателем, когда по одну сторону мачо с гитарой, а по другую – красивая девушка, которую надо завоевывать. В Европе этого нет, и в этом смысле мы впереди планеты всей. 

Поэтому автобус воспринимается очень непроблемно. Максимум проблем, которые там есть, – хочется попить, выйти подышать, вытянуть ноги, а когда в автобусе 40 человек, это невозможно. Русские от этого страдают точно так же, как иностранцы. Плюс ко всему, у нас очень хороший проверенный автобус, водитель, с которым мы работаем второй тур, компания, с которой я работаю уже несколько лет. Они дают нам уникальные ресурсы. Водитель у нас – инженер с высшим образованием, человек, который в состоянии сам все чинить (отчего иностранцы приходят в полный восторг), помогает таскать аппаратуру и чинить нашу электронику, пытается понять азы звукорежиссуры, словом, человек, который настолько вовлечен в процесс, что это компенсирует многие проблемы, которые могли бы быть. Так что автобус – это дом, это не проблема. 

- Поскольку автобус становится домом, можно ли сказать, что музыканты за 80 дней становятся семьей?

- Да они гораздо быстрее становятся семьей. Мы действительно показываем им вещи, к которым они в Европе непривычны. Там же при всей этой скученности и толерантности отсутствует не то чтобы взаимосвязь между людьми, но какая-то готовность подпустить к себе. То есть, они позволяют всем делать всё, но хотят, чтобы их собственный мирок был все-таки закрыт, чтобы оставалось какое-то личное пространство. А здесь все очень просто: есть 10 четырехместных номеров, и совершенно независимо от того, как они привыкли жить, что хотят делать, комфортно ли им спать в одной комнате с незнакомыми мужчинами, они будут в них спать точно так же, как и организаторы. Потому что здесь все абсолютно равны, здесь нет никаких попыток делать из кого-то звезд, а из организаторов – техперсонал. Я ем последний, музыканты первыми заходят в номера, но условия будут для всех одинаковые. Разница лишь в том, что музыканты не смогут объясниться на ресепшене, а я смогу их «распихать» по скрипучим кроватям, и только потом пойду заселяться сам. И в этом смысле у них происходит полнейшая ломка стереотипов, они как-то неожиданно вспоминают, что все мы здесь люди-человеки, и никакой проблемы нет в том, чтобы вести диалог не только на уровне артиста и слушателя, но и на уровне «я человек и ты человек».
 
Один из наших ключевых участников – Ален Блесин – в этом году уже третий раз с нами, и он сказал прямым текстом, что проект, который мы делаем, вещь более политическая, чем культурная, потому что мы настолько игнорируем существующие правила поведения людей в современном коммерциализированном мире, что при должной подаче могли бы быть политической партией, движением, на которое люди бы смотрели и вдохновлялись. Конечно, это ласкает мое самолюбие, но начиналось все не с этого. Музыка свободна и универсальна. За музыкой тянется все остальное: разные возрасты, разные страны, разная география. Если посмотреть на организаторов, то выходит, что звукорежиссер у нас из Воронежа, водитель из Владимира, я из Подмосковья, оператор из Санкт-Петербурга – даже на уровне русской команды мы уже пол-России собрали, не говоря уже об этих гавриках. 

- И последний вопрос: как Вы оцениваете проведение концерта в Ульяновске?

- Концерт прошел необычно, потому что здесь совершенно нестандартная по нашим меркам сцена, необычный контакт с аудиторией, которая явно наполовину состоит из людей, мимо идущих. Но это хорошо, надо каждый день как-то меняться. Если постоянно играть в фиксированных залах, то теряется ощущения этого дурдома, который обязан быть. Нужно понимать, что жизнь каждый день меняется, происходят какие-то радикально новые эксперименты. Зачем жить, если каждый день повторять все одно и то же, по тем же лекалам? Не будет тогда разницы между Ульяновском и, скажем, Новосибирском. А здесь мы будем помнить, что да, на сцене темно, зрительской площадки нет, другие специфические люди, и с ними все как-то по-своему получилось. Вот это очень здорово.
0d6196e7c9a6c1ec4fadd06912846b3a.JPG
01.07.2015

Возврат к списку

Комментарии

Ваш комментарий будет опубликован после проверки.

КОНТАКТЫ

Адрес:

432017 г. Ульяновск, ул.Гончарова, д.13/91а

Директор, бухгалтерия, юристконсульт

8 (8422) 27-45-40

Дирекция международного сотрудничества

8 (8422) 73-73-02

PR отдел

8 (8422) 27-95-58

Дирекция социальных инноваций и креативных индустрий

8 (8422) 73-73-01

Дирекция развития, маркетинга и PR

8 (8422) 58-54-80

Креативное пространство "Квартал"

8 (8422) 27-96-07

Креативное бизнес-пространство "Горизонт"

+7 (927) 830-43-00